Алла Боссарт
20 февраля 2017 г.
Мы родину называем «этой страной»
и по-другому уже не можем.
Она за холмом, за бугром, за спиной,
больше мы ей ничем не поможем.
Тлеет она почитай сто лет,
горит изнутри, как гнилой торфяник.
Батарея бухла на грязном столе,
измочаленный кнут и пряник.
Губы ее отдают в синеву,
вязнет язык среди матерщины,
ждет что я ее обниму,
смажу пролежни и морщины…
Как дыханье ее смердит!
В прах выгорает червивый ливер.
Я любила ее в кредит,
выбегая на летний ливень…
Никто не летит на ее огонь —
смесь перегара и керосина.
Я поцелую ее в ладонь,
скажу на прощанье, в сторону глядя:
предупреждали тебя, Россия,
нельзя быть, родная, такою блядью.
Ответ абоссарт
Рядовая одна мандавошка
Поживала себе на лобке,
Как любая лобковая вошка
Копошилась в пушистом клубке…
Зашуршала однажды ладошка,
А потом этот громкий шлепок —
Испугалась, как мышь, мандавошка,
Перепрыгнула вмиг на пупок…
Хорошо ей в пупке: много крови
Пьёт, катается как колобок,
Но ругается и сквернословит
Каждый день, вспоминая лобок.
Никакая не драматургия,
А простой и доступный лубок —
Покидая прекрасный лобок,
Помни: ждёт впереди ностальгия…